Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
Потом возник еще один голос, который сказал ему — вот ситуация, которую ты искал все последнее время. Искал верной смерти, которая могла бы избавить, наконец, от сознания собственной вины. На это ответил третий голос, сильно напоминающий голос Макса: Давай! Умри красиво, раз уж ты непременно так решил. Только знай, что никто в мире не будет жалеть о твоей смерти.
Разве что ты сам пожалеешь — пока летишь с такой верхотуры.
Перед глазами Джаггера появилась та площадка, на которой был расположен телепередатчик. На ней, слева, метрах в десяти стоял Силидж-Бинн, устремив взор куда-то вдаль. Одной рукой он держался за перила, доходившие ему до груди, в другой сжимал ампулу. Он, похоже, разговаривал сам с собой.
Джаггер осторожно поднялся на площадку и медленно, сантиметр за сантиметром, стал приближаться к человеку, который держал в руках судьбу всего мира — в самом прямом смысле слова. Ветер сейчас был союзником Джаггера — он свистел в ушах так, что ровно ничего не было слышно.
Вот уже осталось всего два шага. Джаггер занес кулак, чтобы сбить профессора с ног.
И тут Силидж-Бинн обернулся.
Он инстинктивно отпрянул, повернулся и бросился от Джаггера. У него оставался только один путь для бегства. Под самой вершиной от башни отходили перпендикулярно к оси четыре массивные стальные балки. Концы их далеко выдавались над бездной.
На одну из этих балок и ступил Силидж-Бинн. Джаггер последовал за ним.
Цепляясь за балку, профессор добрался до самого ее конца. Остановился и повернулся, сидя на корточках. Ампулу он держал в руке, высоко подняв над головой. Он что-то говорил, но ветер уносил обрывки слов.
Джаггер замер в раздумье. Пока профессор оставался в таком положении, к нему нельзя было приближаться. Стоило сделать одно движение — и могло произойти именно то, чему он, Джаггер, хотел помешать.
Он все же был уже достаточно близко, чтобы разбирать слова профессора. Глаза старика светились неземным огнем, и Джаггер, пораженный до глубины души, увидел в них полную отрешенность.
Профессор воскликнул навстречу ветру:
— «Дабы спасти добрых и изгнать злых, дабы воздвигнуть в мире царство справедливости, явился я!»
Затем он перешел от «Бхагавад-Гиты» к «Откровению»:
— «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали».
Голос его окреп и обрел новую силу:
— Я посеял ветер, а вы пожнете бурю!..
Он вскинул правую руку, чтобы разбить ампулу.
Ни о чем больше не думая, Джаггер бросился вперед. Он чуть не поскользнулся и не сорвался с балки, но успел перехватить руку со смертоносной стекляшкой.
Они боролись в полном молчании. Наконец, Джаггеру удалось обеими руками разогнуть пальцы Силидж-Бинна и отнять у него ампулу. Профессор сделал отчаянную попытку вернуть ее, но Джаггер оттолкнул его руку и сумел высвободиться. В этот миг на них обрушился невероятно сильный порыв ветра. Джаггер зашатался, опустился на колени и вцепился в балку, пытаясь удержаться.
Силидж-Бинн на секунду замер, как пловец, готовый броситься в воду — ноги на краю балки, руки раскинуты в стороны сзади. Потом покачнулся — и полетел вниз, будто диковинная птица. Джаггер проводил его взглядом, следя за головокружительным падением.
Вначале тело профессора летело отвесно и, казалось, должно было упасть на верхнюю из трех платформ. Но ветер снова подхватил его и чуть отнес в сторону. Тело ударилось о землю возле северо-западной опоры башни, подняв еле видимое сверху облачко пыли. К месту, где нашел свой бесславный конец Маркус Силидж-Бинн, тотчас же двинулось несколько маленьких черных точек. Остальные бросились в противоположную сторону.
Судорожно цепляясь за балку, Джаггер медленно пополз назад. Посмотрел на то, что было зажато у него в руке. Ампула оставалась целой и невредимой.
В баре отеля Джаггер и Абрахамс выпили на прощанье. Макс возвращался в Англию и брал с собой Брайони, невероятно рассерженную этим. Девушка ушла наверх собирать вещи. Самолет Джаггера через час вылетал в Неаполь.
— Может, это звучит цинично, — сказал Макс, — но смерть профессора решила, по крайней мере, одну проблему. Ведь у него не было паспорта, и он был сумасшедшим. Как бы мы, собственно, повезли его в Англию? А теперь…
— Теперь его труп не скоро опознают, — перебил Джаггер. — Брайони и мне еще посчастливилось — решили, что он упал со второй площадки. В противном случае у нас были бы крупные неприятности. Полицейское расследование могло бы затянуться не на один месяц.
— Ты что же, не собираешься отступаться от своих планов? — поразился Макс. — Тебе до сих пор непонятно, что против тебя — огромная организация, обладающая колоссальными средствами? Только полиции по силам справиться с этой бандой.
Джаггер допил свой коньяк.
— Не говори глупостей, Макс. Неужели ты полагаешь, что хотя бы один полицейский во всем мире способен поверить в эту историю?
— А если обратиться к твоим прежним коллегам?
Лицо Джаггера посуровело.
— Все это — исключительно мое дело, и ничье больше!
Чтобы сменить тему, он протянул Максу газету.
— Вот. Почитай, что пишут про вчерашний пожар. Дескать, муж экономки работал в каменоломнях и на протяжении нескольких месяцев крал там взрывчатку. Полиция полагает, будто он был связан с бандой взломщиков в Париже и сбывал нитроглицерин им для подрыва сейфов. Он сам, его жена и еще один работник исчезли. Предполагают, что они погребены под развалинами. Дом принадлежал какому-то богатому швейцарцу, который сейчас проводит свой отпуск в Ливане. Все продумано до мельчайших деталей! Эти люди работают в самом деле скрупулезно. Все в полном ажуре и всему имеются самые простые объяснения.
Джаггер посмотрел на часы.
— Если ты на протяжении недели не получишь от меня никаких известий, можешь идти в полицию. Если тебе, конечно, повезет, и ты сумеешь их убедить, что еще не все потеряно.
— Тогда отдай мне ампулу, — сказал Макс. — Она, может быть, и убедит кого-нибудь.
Джаггер усмехнулся.
— Ты, наверное, шутишь? Я уже давно сжег ее содержимое в котельной отеля. Сунул в печь. Эту ампулу я не доверил бы даже Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций… Где Брайони?
— Она, видимо, не собирается спускаться, — ответил Макс. — Сердится.
На лице Джаггера ничего не отразилось. Он просто кивнул.
— Может, так оно и лучше, — сказал он. — Ну, до скорого, Макс. Приглядывай за ней. А мне пора.
Джаггер вышел из бара.
Спустя ровне девяносто минут он отстегнул ремень безопасности и достал сигарету. Самолет набрал высоту и летел на юг, к Средиземному морю.
Кто-то похлопал его по плечу. Он удивленно обернулся— салон был наполовину пуст. На него смотрела серебряная маска. Механический голос проговорил:
— Здравствуйте, мистер Джаггер. Вот мы и встретились.
Он сорвал маску, которая на поверку оказалась картонной, и увидел лицо Брайони. Она улыбалась, хотя глаза все еще были сердитыми. Она до сих пор не могла совладать со своим гневом.
— Как вы только посмели? — возмущенно сказала она. — Как только посмели оставить меня! Ну ладно, пусть я для вас ничего не значу. Но так уж вышло, что вы для меня кое-что значите, не знаю уж, нравится ли это вам или нет.
Джаггер молча поглядел на нее. Потом указал на пустое кресло рядом.
— За это Макс еще поплатится, — сказал он. — Идите, садитесь со мной.
Девушка сердито плюхнулась в соседнее кресло. Он усмехнулся.
— Интересно, чем вы можете мне помочь?
Она поджала губы.
— Просто я присутствовала при начале этой истории и мне любопытно, каков будет ее конец.
— Конец будет скоро, можете не беспокоиться. Но не думайте, что я прибегу сломя голову выручать вас, если вы влипнете.
— Не бойтесь, я и не жду.
Он снова усмехнулся.
— В таком случае можете мне прямо сказать, что я скверный тип.
— Вы — скверный тип.
— Если так, значит, вам срочно надо заняться моим воспитанием. Лучше — усыновить.
Брайони хотела было что-то возразить, но Джаггер мягко коснулся ее губ указательным пальцем.
— Я говорю совершенно серьезно, — сказал он.
И тогда она решила, что лучше будет просто помолчать.
18
Самолет подлетал к Неаполю. Под крылом проплывал городок Доганелла — с его куполами и башнями, сплошь залитый солнечным светом.
Они узнали крепость Сант-Эльмо, а на другой стороне бухты — очертания острова Капри. Восточней поднимался конус Везувия. Пристегивая ремень перед посадкой, Брайони проговорила:
— Тут так красиво! Просто невозможно представить, как это здесь могут затеваться какие-то злодейства.
— Никогда не следует полагаться на первое впечатление. Внешний вид вообще обманчив. Это — город, лишенный души. Вы когда-нибудь видели, как продолжает бежать петух, у которого отрубили голову? Так вот, Неаполь похож на него. Без надежды, без всякого смысла, но он продолжает жить. Здесь может произойти все. Все и происходит. По счастью, я люблю итальянцев.
